3. Изучение правил
Первая ночь в лагере была самой сложной. Никто не спал спокойно: тишину то и дело нарушали подавленные крики и глухие рыдания. Ночные кошмары отравляли сон каждого человека, лежащего в нашем бараке. Я не была исключением и очень долго не могла уснуть, тихо хныча на своей деревянной полке.
Почему все эти ужасные события произошли именно с нами? Что мы сделали не так? С каждой такой мыслью я начинала плакать все сильнее. Вдруг я даже обрадовалась, что отца здесь не было, и он не видел меня в таком состоянии. А если бы и увидел? То что бы тогда он подумал? Моя честь опорочена, волосы сострижены, а сама я облачена в старое зловонное тряпье. Плюс еще голод, который не давал мне покоя.
Я отвернулась и стала думать, что завтра ожидает меня.
Я задавала себе один и тот же вопрос: неужели завтра будет хуже, чем сегодня? В моем больном сознании выплыла фраза Дункана о работе. О какой-то легкой работе. Но я не смогла сфокусироваться на ней и что-либо извлечь, так как слишком устала.
Мой живот снова заурчал. Я вспомнила хлеб, который предложил мне Дункан. Каким же аппетитным мне казался этот кусок….. «Наверняка, мне стоило исполнить его просьбу… Я даже не знаю, когда я смогу нормально поесть в этой дыре! Одна ночь не была бы преступлением… По крайней мере за тот кусочек хлеба….» - алчно подумала я, но сердито покачала головой. Мысль о том, что бы сделал со мной этот немец, бросила меня в дрожь. Грязный, больной schmeisser.
Я закрыла глаза. Почему из всех девушек он выбрал именно меня? Есть девушки и посимпатичней, даже и с состриженными волосами и голодными ртами. Я уверенна, что во всем лагере нашлась бы девушка, готовая исполнить все его греховные желания. Итак, почему же я?
В конце концов я уснула. Сны мне не снились, и это можно было расценивать, как небольшой подарок от бога.
Я проснулась, когда нашу дверь распахнули, и в барак ворвался охранник.
-Евреи, если хотите жрать, то пошевеливайтесь, schnell, - грубо сказал он, а потом вышел и захлопнул дверь так же громко, как ее и отворил.
Я привстала и медленно потерла глаза, затем, не подумав, дотронулась к своей больной голове. Впервые за все это время я ощутила то, что осталось от моих красивых длинных волос. Волосы были просто надломаны, неаккуратно выщипаны. Я пыталась справиться с криком, который душил меня. По моим плечам пробежала дрожь. Я быстро натянула свитер, пытаясь спрятаться от пронзительного холода, и стала будить мать:
-Мама…. Мама, проснись! Они пообещали покормить нас, если мы поторопимся! Ну давай же! – прошептала я и стала ее трясти, пока она окончательно не проснулась. Она взглянула на меня и притянула к себе. Я обняла ее, чтобы согреть. В конце концов мы стали будить всех в бараке и быстро отправились на плац, где нас уже поджидал сформированный строй.
Прошло почти полчаса – или это мне так показалось – прежде чем мы направились к столам, на которых были сложенные металлические миски. Нам поведали, что это будет единственной нашей посудиной: для воды, еды, умывания, и даже вместо таза, когда нас будет тошнить. Я кривилась, но осознавала, что это самое лучшее, что мы получили.
Я поблагодарила девушку, которая вручила мне миску, и стала ее разглядывать. Посередине была нелепая вмятина. Я отметила про себя, что это будет хорошая метка для меня, когда я буду искать ее. Очередь двигалась к людям с гигантскими горшками. Я жадно смотрела на них, надеясь, что они выдадут нам достаточно больше порции. Я посмотрела в свою небольшую миску и нахмурилась.
Очередь двигалась дальше и, наконец, наши миски были заполнены чем-то походящим на водянистый суп. Нам вручили кусок твердого темного хлеба. Мой живот урчал, когда я с жадностью накинулась на еду. Даже не смотря на черствый хлеб и сплошную юшку в супе, эта пища казалась мне просто божественной. Я окончила свой завтрак за десять минут и от безделья стала смотреть на остальных. Казалось, все быстро расправились с едой, не гребуя даже самыми скудными крохами. Мы зашли в бараки, чтобы оставить свои миски на «кроватях», дабы не тащить их целый день за собой.
-Zugangi, все на центральную площадку, schnell! – наша Блокова вопила с улицы, и все мы поспешили к ней. Как только мы прибыли, она построила нас в шеренгу. Блокова раздавала удары и пощечины. Казалось, ей приносит это искреннее удовольствие. На этот раз я не издала не звука, по крайней мере на улице. После того, как она закончила физическое насилие, она раздала всем работу. Оказывается, Дункан сдержал свое обещание. Мне поручили кухонные дела. Со мной была Элиана и еще две девушки, которых я не знала. Все остальные были отправлены в сортировочные сараи.
Мою грудь пронзила острая боль, когда я услышала, что мою мать отправили в сортировочные сараи. А что будет, если со мной что-то произойдет, пока она будет там, а я на кухне? Как она успеет вовремя прийти ко мне? У нее, казалось, была та же мысль, потому что мы встретились взглядами. Блокова отправила нас работать, но мы еще раз обнялись. Мама сказала, что мы должны идти работать, а вечером мы обязательно увидимся.
Я попрощалась с ней и направилась вместе с Элианой в кухню. Это было в десяти минутах ходьбы. Примерно пол пути я несла сына Элианы, так как она жаловалась на боль в руках. Я качала двухлетнего ребенка на руках, а он спал. Его глаза цвета морской волны были закрытыми, а ветер развивал светлые локоны. Я поцеловала его в лоб. Кто бы мог подумать, что столь невинное и симпатичное существо могло быть создано бесполезным немцем? «Никогда немец не будет со мной так обращаться», - пообещала я себе, - «Никогда».
То, что делал со мной Дункан, было не в счет, ведь я была связана, и у меня не было другого выхода. Это никогда больше не повториться. Уж лучше я отправлюсь в газовую камеру или позволю себя кремировать, чем позволю ему себя изнасиловать. А что если я, как и Элиана, останусь с ребенком? Как я буду о нем заботиться здесь, в этом лагере, если я даже о себе позаботиться не могу? К тому же, как будут вести себя эти несносные немцы, если увидят в лагере беременную женщину? Я посмотрела вокруг и не увидела ни одну женщину в положении и задрожала. Я действительно не захотела узнать ответ на свой вопрос, потому что это будет далеко не то, что бы я хотела услышать.
Я опустила взгляд на мальчика и поправила его светлую прядь. Хотя он был действительно прекрасен, я не понимала, почему Элиана держала его при себе, вместо того чтобы отдать его. Он был полу немецким монстром. Я помню, что она чуть не умерла, рождая его. Я никогда бы не стала рисковать своей жизнью ради ребенка. Я кивнула, поддерживая свою мысль. Вскоре мы добрались до кухни и принялись за работу.
После того, как я вымыла один горшок и выскребла все остатки картофеля на дне, у меня жутко разболелась спина и заныли руки. Это было самой трудной вещью, которую я когда-либо делала в своей жизни; я никогда не работала, а начинать что-либо всегда очень сложно. Я села у грязной стены чтобы немного отдохнуть. Внезапно дверь открылась с грохотом нараспашку. В комнату зашел Дункан. Он медленно прогуливался по кухне, наблюдая за трудящимися девушками. Его взгляд остановился на мне, единственной неработающей.
-Ты, в розовом kleid. Ты должна работать. Какой твой номер?
Я закусила губу и попыталась вспомнить свой код. Но тщетно. Я мельком посмотрела на руку и кротко ответила:
-J17492.
Без какого-либо предупреждения он наградил меня пощечиной. Я сильнее закусила губу, чтобы не заплакать и не выдать свою слабость. Если бы я проявила слабость, он бы мне еще долго это вспоминал.
-Ты всегда должна помнить свой номер, грязная schmatte. В противном случае умрешь. Поняла?
-Понятно, - твердо ответила я. Я прекрасно знала, что он был прав; я должна была помнить свой номер, ведь в противном случае менее «снисходительные» охранники непременно отправят меня на кремацию.
-Теперь ты должна работать. Заболела? Работать можешь? – он спрашивал с ложной искренностью, устраивая шоу для всех остальных.
-Да, сэр. Я могу работать. Я чувствую себя отлично, сэр, - я ответила и выпрямилась, смотря ему прямо в глаза. В его взгляде проскользнул испуг, но он усмехнулся.
-Чтож, только работоспособные люди могут жить здесь. Я так понимаю, ты сидела здесь из-за усталости. Ты не можешь работать. Поэтому ты должна умереть.
Я широко открыла глаза. Слезы непроизвольно покатились по щекам. Это он всерьез? Он собрался вот так просто взять и убить меня? Но я не могу умереть! «Я должна увидеться с матерью, хотя бы еще раз! Я еще не выходила замуж и даже не имела детей!» - в истерике думала я. Это действительно было концом моего существования? Я упала на колени и, борясь с рыданиями, стала практически умолять его:
-Я могу работать! Прошу, не обрекайте меня на смерть! Я работоспособна на сто процентов! Я больше никогда не буду делать перерыв, я клянусь!
Я рыдала, опустив взгляд с ледяных голубых глаз на его полированные, черные сапоги. Он растерялся. Но в следующее мгновением он наградил меня сильным ударом и я отлетела к стене, все еще рыдая.
-Мерзкая hundin, никогда не разговаривай со мной в таком тоне. На сей раз я сохраню тебе жизнь, но еще один промах и я лично убью тебя, уяснила? – проворчал он, а я могла лишь кивать. Он схватил меня за воротник свитера и приподнял, заставляя смотреть на него.
-Это еще не все. Скажи мне, насколько ты благодарна за то, что я спас твою мизерную, ничего не стоящую жизнь, hundin.
Я сглотнула. Этот больной chazzer заставлял меня унижаться, выставляя меня слабой и беззащитной на глазах у всех.
-Спасибо, огромное спасибо, сэр! Я обещаю, что буду работать вдвое усердней, благодаря вам. Огромное спасибо! - процедила я сквозь зубы, сдерживая внутренний крик. Он приблизился к моему уху и прошептал, вызывая нежелательную дрожь по телу:
-Вот сегодня вечером и проверим, Ханна. Мы же еще не закончили… Будешь наказана за это небольшое шоу.
Я задрожала от страха. Я была сильно напугана, вспоминая, что он делал со мной, когда назвал Ханной. От этого воспоминания все, ниже пояса, занемело. Он опустил меня и бросил в сторону остальных девушек. В итоге я влетела в девушку, которая несла ведро воды. Я сильно подавилась, но прокашлявшись, стала бормотать ругательства себе под нос и растирать руки, так как я начинала мерзнуть. Он просто смеялся над нами. Дункан предупредил остальных девушек и вышел так же громко и внезапно, как и зашел.
-Ох! Из-за твоего перерыва я снова должна идти за водой! А путь не близок – аж десять минут! Спасибо за помощь! – ядовито сказала девушка, которая несла то злосчастное ведро, и, бросив на меня злой взгляд, вышла. Элиана помогла мне сесть и дала грязное, но все же сухое полотенце, которое я с благодарностью приняла.
-Не волнуйся. Она просто расстроена из-за того, что снова должна идти за водой. С тобой все в порядке? Я кивнула, все еще дрожа от холода.
-Это моя ошибка. Я буду работать усерднее.
Она лишь кивнула. Когда вернулась та девушка с водой, мы стали мыть пол и стены кухни. Это было ужасно трудно, и к тому времени, как закончился обед, я улеглась на свою полку. Все тело болело. Я потерла свою спину уже, наверное, раз пятый и встала. Забравшись на полку Ривки, я стала рассказывать ей историю, чтобы уложить спать. Она целый день была вместе с девочкой постарше. Он была очень несчастна, ее взгляд был туманным и печальным. Я торопливо стала рассказывать ей историю про ту же принцессу, пока она не перебила меня:
-Кортни, а ты не придумаешь другую историю на этот раз? Я не хочу слушать историю про ту же prietzteh, - мягко прошептала девочка. Я погладила ее по щеке.
-Хорошо. Чтож, однажды жила была маленькая девочка. И звали ее…
-Чая! – перебила она меня. Я захихикала и продолжила.
-Ее звали Чая. Она была самой симпатичной девчонкой во всем королевстве и…
-Кортни! – моя мать позвала меня с неким расстройством в голове. Я обернулась, чтобы узнать, что ей было нужно, и увидела охрану у двери. Я сглотнула, осознавая, что пришло уже время идти у Дункану. Я встала колеблясь, но какая-то рука схватила меня.
-Ты не можешь уйти, Кортни! Ты еще не закончила рассказывать мне сказку! – это была Ривка. Ее глаза наполнились слезами. Я глубоко вздохнула и села на ее кровать.
-Я обещаю, что закончу сказку завтра. Теперь давай спать. Чем быстрее ты уснешь, тем быстрее тебе присниться окончание моей сказки, - я встала и поцеловала ее в лоб, а потом направилась к двери. Охрана проводила меня к апартаментам Дункана. Я шла медленно, потирая руки от боли. Лучше больше не давать Дункану повода наказывать меня.
-Сядь, Prinzessin, - сказал он, как только мы остались наедине, а потом закрыл дверь. Я села, дрожа от охватившего меня страха.
* * *
Я сильно плакала, пока он развязывал мои руки, но на этот раз ему было безразлично. Его руки продолжали лениво скользить по моему обнаженному телу, прежде чем он подарил мне возможность одеться. Я быстро одевалась, пытаясь игнорировать судороги в теле. Я чувствовала себя преданной своим телом, я ненавидела то, что он делал со мной, но где-то глубоко в душе я получала от этого удовольствие. Я пыталась избавиться от этого чувства, убеждая себя, что это все гормоны и странная сексуальная потребность моего почти взрослого тела.
-Я думаю, что ты усвоила этим вечером урок, Prinzessin. И я не думаю, что ты захочешь усваивать его снова. Но если что, я буду наказывать тебя столько раз, сколько потредываеться.
Я испуганно кивнула, выдавив «Да, сэр». Мое тело задрожало, словно осиновый лист.
-Теперь возвращайся в свой барак. Ты никому не должна рассказывать, что происходит во время твоих небольших визитов ко мне. Поняла, Prinzessin?
-Д-д-да, с-сэр, - я задыхалась. Он помог мне встать. На этот раз я уже смело спешила к своему бараку, хныча всю дорогу.