"Не знала, что ты заклинатель жуков".

Скотт укрывается одеялом с головой, силится потеряться в нем, надеясь хоть так отделаться от перезвона ее голоса, мягкого, нежного, словно сладкая нуга.

А рыжий терпеть не может нугу. Эти ее сюрпризы-орешки, послевкусие которых зачастую горчит, он терпеть не может тоже.

"Дамы, дамы, это проблема Крыс — и сегодня мы разберемся с _этой_ Крысой".

Парень распахивает глаза и шумно выдыхает.

Его голос — точно не нуга, не тягучий мед, не бархат. Даже не когти по стеклу. Голос Скотта — чистейший яд, назойливо изливающийся в уши, отравляющий незыблемые, казалось бы, принципы, убивающий твердую уверенность в окружающих. В том, не пешка ли ты в чьих-либо руках.

Скотту впервые становится противно — и он сдается; резко скидывает с себя одеяло, осознавая всю тщетность попыток заснуть сейчас, встает с кровати и потягивается под единый храп Брика и Лайтнинга. "Что-то не так. Но что, черт возьми?" — думает Скотт с легким раздражением, выходя на веранду домика.

Ночь встречает его сдержанно и без особой радости. Ленивые порывы ветра приятно холодят кожу после той духоты под одеялом, и круглый диск луны выглядит так, словно один-единственный немигающий глаз без зрачка, мертвый и неприветливый.

Рыжий ежится в досаде: кажись, сама Природа выказывает ему свое неприятие. "Козел ты, Скотт", — холодно шелестит ветер у самого уха. "Как ты мог, Скотт?" — свысока мерцает лунный диск. Так и хочется запустить в него камнем и сбить с неба. Жаль только, у Вселенной свои планы на этот счет.

Парень со вздохом опирается на деревянные перила и опускает голову, силясь утопить свои мысли в трескотне сверчков, в собственном дыхании, в биении сердца. Но все бестолку. Из-за того, быть может, что он и не особо сопротивляется.

В самый последний момент рыжий лис готов был оступиться. Он готов был закричать "Нет!" и рвануть вперед, схватить еще более бледную от страха и досады Доун за тоненькое предплечье и вытащить из Катапульты позора, в которую она, в общем-то, загремела по его вине.

Скотт не знает, чем был вызван этот неожиданный порыв, но сказать "Нет!" себе оказалось гораздо проще. Останься она еще на одно испытание — и ему пришлось бы действительно туго. Теперь делов-то: вся его команда состоит из одного безнадежного геймера, одного безмозглого протеинового качка и одного щедрого на благородства кадета. Они даже понять не успеют, кто является причиной их вылета.

А вообще странная вещь: остальные с такой легкостью поверили, что эта малютка пикси способна на воровство... Скотт запускает пятерню в волосы и сжимает ее в кулак, осознавая, что чувствует себя непривычно виноватым. Черт побери, какая глупая, оказывается, идея пришла ему тогда в голову.

Будь у него возможность, он бы... Хотя нет. Нет, конечно же.

Вдруг у уха слышится едва уловимый шелест, и Скотт на чистом автомате поднимает голову. Моргает слегка растерянно. И невольно протягивает руку вперед; на указательный палец его опускается бабочка с мнимо-прозрачными крыльями, а рыжий смотрит на нее, словно на невиданное доселе чудо, боясь даже выдохнуть. Однако чему удивляться: любая красота на этом острове сойдет за чудо.

— Стеклокрылка, — бормочет парень не то просто так, не то в знак приветствия; его светлые глаза лениво скользят по неброским бороздам. — Сдался тебе этот Ваванаква. Лети отсюда, пока не сожрали, — у вас и без того жизнь короткая, — слова заботы до странности легко слетают с губ, но Скотт этого даже не замечает.

Вдруг в голову закрадывается нелепая, в некотором роде безумная мысль, но в случае с Доун имеющая право на существование. Рыжий приближает к себе ладонь со стеклокрылкой.

— Я упустил момент, когда мне стало не все равно, — признается он тихо и, собравшись с духом, шепотом произносит: — Поэтому не могла бы ты мне оказать одну услугу? Уверен, получателя ты знаешь. — Тонкие бледные губы трогает неловкая улыбка, и вот теперь каждое слово дается с неимоверным усилием. — Передай ей, что она выиграла: я чувствую себя виноватым. Мне правда жаль.

Некоторое время бабочка не трогается с места, словно спрашивая себя, стоит ли говоривший с ней парень тех перелетов, которые ей предстоят. А когда убеждается, что, наверное, стоит, легко спархивает с пальца и уже безвозвратно пропадает в ночи, даже шелеста ее маленьких крылышек не слышно.

Скотт бездумно глядит прямо перед собой, проматывая в голове то малое, что он нашептал бабочке. И, честно признаться, ему хочется верить, что стеклокрылка поймает нужный ветер, долетит, справится. И что Доун не будет больше держать на него зла.

Проблемы у Сэми — действительно большие проблемы — начались в "Ретробуме", старом уже магазине, торгующим грампластинками, антиквариатом и прочими вещами из "Мира-Когда-Еще-Динозавры-Топтали-Эту-Землю".

В первый раз она увидела его у полки с какими-то древними свистульками. Увидела — и тут же нырнула обратно за рекламный стенд, признав в этом жилистом парне бойфренда (которого уже по счету?) своей сестры. Как его там?.. Стэн? Или Эл... Или Мэл... Да, наверное, все же Мэл: Сэми не помнила, чтобы сестричка прибавляла к имени своего нового дружка какое-либо числительное, как она делала всякий раз, когда имя у очередного парня повторялось в длинной веренице контактов. Например, Ричард Второй, или Скотт Третий, или Джон Пятый. Стэн и Эл уже были, это точно, это Сэми знала наверняка. А вот Мэл...

Мэла не было. Еще ни разу.

До того момента Сэми не встречала Мэла в живую, равно как и он ее, и узнала его благодаря одной-единственной фотографии (Эми жутко раздражало, что ее парень ненавидит фотаться), сделанной сестрицей осторожно и, понятное дело, втихаря.

"Он — самый-самый в моем наборе", — с непонятным для самой себя содроганием вспомнила Сэми ее слова, пробираясь к полкам с грампластинками так, чтобы остаться незамеченной: Мэл даже не подозревал о существовании точной копии своей подружки. И если быть честной, Сэми не хотелось, чтобы он узнал. Зачем? Да и Эми злить лишний раз — себе дороже...

Сэми схватила первую попавшуюся на глаза пластинку и бездумно уставилась на нее, чувствуя, как начинают гореть щеки — не то от страха, не то от смущения, не то от всего разом. "Точь-в-точь как на фотографии", — невольно подумалось ей. Точь-в-точь. Тот же смуглый, поджарый, высокий парень с темноволосой шевелюрой и челкой, небрежно спадающей на левый глаз — самый первый парень из огромного списка Эми, который ей понравился. Действительно понравился. По-настоящему. Сильно. До такой степени, что Сэми предпочла бы, чтобы он вообще о ней не знал. Все равно через недели две-три, в общем, когда Эми наиграется вдоволь, о Мэле ей будет напоминать лишь одна-единственная фотография — и то если не сотрут.

Сэми выдохнула сквозь плотно сжатые губы и, набравшись смелости, осторожно выглянула из-за полок. И остолбенела: Мэла не было. Нигде. Ни около свистулек, ни около старых книг и журналов, ни около...

— Воу, какая удача...

Блондинка едва не подпрыгнула на месте: голос над ухом, звонкий, но вместе с этим хриплый, негромкий, прозвучал совершенно неожиданно. Она резко обернулась, из-за чего Мэл — а это был он — приподнял руки в успокаивающем жесте. Сэми сглотнула, прижимая к себе пластинку, как щит.

— Спокойно, — развел все еще приподнятыми руками парень. И, ухмыльнувшись, слегка склонился к замершей девушке — ее обдало свежестью мятной жвачки. — А вот Эми не из пугливых. И смутить ее не так-то просто.

"Боже", — подумала Сэми. — "У него щербинка между зубов. Щербинка".

Она тупо смотрела на Мэла и все больше осознавала, что ей очень, черт ее побери, нравится этот парень. Тысячу раз очень. А секунд через двадцать до нее дошло: он не признал в ней Эми, хотя знать не знал, что у той есть близняшка. Их путали все. Даже мама иногда.

Он — нет. Как?

Как?

— Отвечу на вопрос, который читаю по твоим глазам, — Сэми стыдливо потупилась. — Во-первых, Эми терпеть не может весь этот бабушкин хлам. Во-вторых, она не слушает "Роллинг Стоунз". — Тонкие пальцы пуще прежнего стиснули грампластинку. — Ну и в-третьих, — Мэл склонился к едва-едва дышащей девушке ближе, снизив голос до мягкого шепота и перехватывая ее растерянный взгляд своим — неподвижным, тяжелым, темным, видящим все, что только можно увидеть, — у тебя нет этой дурацкой родинки. И пахнешь ты... — Мэл улыбнулся — и это был первый и последний раз, когда его улыбка показалась Сэми доброй, и милой, и... неопасной. — Хорошей девочкой.

Да, Сэми была хорошей девочкой, очень. Но даже у столь хороших девочек иногда не хватает терпения, сил и масок, чтобы побороть нелюбовь к своим стервозным сестрам. Чтобы делать вид, что им вовсе не обидно, когда тем родители покупают собаку, а их отчитывают за ее пропажу или недомогания; когда тем верят, а им не доверяют; когда те прибирают к своим загребущим рукам все то, о чем они скромно мечтают; когда тем — все, им — ничего.

Когда те играются парнями вроде Мэла, а им бы так хотелось лишь...

В общем, Сэми была очень хорошей девочкой. И это не помешало ей не только не оттолкнуть ухмыляющегося парня своей стервы-сестры, но и ответить, уронив пластинку "Роллинг Стоунз", на его поцелуй, требовательный, грубый, жаркий, очень плохой для столь хорошей девочки; наслаждаться его языком, запахом мятной жвачки, жесткими волосами, в которые она вцепилась мертвой хваткой, и сильными руками, заключившими ее в свои стальные тиски.

Они целовались в магазине, торгующим всяким "бабушкиным хламом", у полки с грампластинками, и Сэми постепенно теряла голову. И думала: "Вот оно, возмездие, твоя горькая пилюля, Эми, чертова ты стерва", а потом: "Боже, что я делаю".

Уже позже, когда возмущенный дедок махнул на них тростью и они буквально вывалились из магазина (он — довольный, растрепанный, обнимающий ее за талию, она — смущенная, красная, с распухшими губами), Мэл решил, что самое время узнать, как ее зовут.

— Сэми, — выдохнула она, до сих пор не понимая, что произошло. — Меня зовут Сэми.

— Поехали со мной, Сэми? — Она заглянула в его до одури бездонные глаза — и уже навсегда увязла в них, не в силах ответить отказом. — Замечательно...

Сэми даже под дулом пистолета не смогла бы объяснить, как она позволила этому случиться. Просто в какой-то миг поняла, что изначально не контролировала ситуацию, — вот и все. Она позволила Мэлу порвать пуговицы своей любимой рубашки; она позволила ему стянуть с себя джинсы и белье, мягкое, нежно-розовое; она позволила сильным пальцам скользить по своей коже, оставлять на ней красные следы, сжимать до боли свои бедра.

Она позволила Мэлу докопаться до самой ее сути, переступить черту, зайти далеко-далеко-далеко... Настолько далеко, что уже поздно и бесполезно было бы возвращаться. Он любил ее — грубо, жестко, плохо, но любил. Любил больше дуры Эми, больше ее кружевного белья, ее яда, ее стервозности, ее блядского, мерзкого запаха. И не это ли, черт бы все побрал, самое главное?! Мэл. Ее. Любил.

По крайней мере, так ей казалось.

Сэми таяла в его руках. Таяла и выла, кричала, стонала, проклинала все на чем свет стоит, билась — и умирала. Так сильно Мэл ее хотел. Так сильно, плохо любил. Так сильно выворачивал ее душу наизнанку, любуясь беззащитной, трепещущей, прекрасной сердцевиной. У Эми такой не было. У Эми там все прогнило напрочь, и сочилось гноем и ядом, и источало зловоние, и, кажется, уже не подлежало исцелению.

С испорченной Эми Мэл пил, баловался травкой, буянил и трахался, а с Сэми ходил в магазин бабушкиного барахла, смотрел кино, читал книжки, готовил и занимался любовью. С Сэми он пытался жить, пытался наслаждаться театрами, пытался улыбаться по-доброму, пытался понять, а какого оно на самом деле, это хорошее. Пытался. Но каждый раз возвращалась Эми, впиваясь в него, как паразит, и утягивая обратно, на самое-самое дно их Богом забытого океана, полного окурков, пустых пакетиков и битого мутного стекла.

"Это Майки был у нас славным малым", — зло думал Мэл, опускаясь на самое-самое Дно, делал первую затяжку и в раздражении, к которому примешивалось хорошо скрытое беспокойство, начинал потирать ноющую голову. — "Ну нет, сладкий, не сейчас, только не в этот раз".

Они не остановились (он не остановился), даже когда Эми начала спрашивать у Мэла, все ли так, все ли в порядке. "Все о'кей, детка", — отвечал парень. Он действительно считал, что "все о'кей". Он тянул Сэми за собой — туда, вниз, вниз, вниз, ниже — только Ад, где котлы, вилы и Сатана. Тянул и думал, что все о'кей.

Как и сама Сэми. Она прогибалась, падала вниз и тоже считала, что все о'кей. Ведь Эми чувствовала, Эми подозревала, Эми, стерва такая, злилась и кусала локти, а Мэл любил. Что уж лукавить: все было гораздо лучше, чем просто о'кей.

Однажды Мэл признался Сэми: у него тоже есть своего рода близнец, но тот настолько хреновый парень, что он не любит вообще говорить о нем. Мэл сказал, что его "милый, сладкий близняшка Майки" пропал уже давно, и хотя на этом разговор о любимых родственничках закончился, Сэми догадалась: Мэл рад, и он не хочет, чтобы брат вернулся.

В общем, все у них было о'кей: Мэл тянул Сэми вниз, а Сэми падала; Сэми уже навсегда увязла в его бездонных глазах, в опасной, недоброй улыбке, в головокружительном запахе мятной жвачки. Ей было плевать, что за таблетки он глотал время от времени, почему у него так часто болела голова и где он иногда пропадал. Главное, чтобы не у Эми, с которой, как Сэми подозревала, ей придется когда-нибудь покончить, потому что та тоже увязла (Мэл Первый оставался Мэлом Первым вот уже год как) и никуда не денется. Думала, что играет она, а играли ею. Все это время. С самого начала.

Сэми плевать. И на хорошую девочку, которая умирает где-то глубоко внутри, ей плевать в самую первую очередь.

Ведь Мэл любит ее. Плохо. Но любит.

Это испытание отличалось от других и далеко не в лучшую сторону. Нет, оно было таким же противным, таким же ужасным и по-МакЛиновски бесчеловечным, побрал бы черт его душу. Но Джо впервые за шоу не знала, что делать. Впервые за шоу ей не надо было ничего делать. Впервые за шоу Джо стало страшно.

Получить чем-то тяжелым по затылку и очнуться в кромешной темноте — последнее, что входило в ее планы на этот день. К сожалению, планы Криса по иерархии стояли гораздо выше и Джо ничего не осталось, как вскочить на ноги, осмотреться по сторонам еще раз — и истошно завопить.

Казалось, вокруг не было никакого пространства, не было стен, ничего не было, и это пустое, черное "ничего" поглотит ее целиком. Джо приложила ладонь ко рту и шумно вобрала в себя воздух. Нельзя паниковать. Однако, когда совсем рядом послышался тихий стон, девушка решила, что можно, еще как.

— Кто это?! — воскликнула она, замерев и чисто на автомате приняв боевую стойку. Ей и в голову не пришло, что это мог быть один из членов ее или чужой команды. — Кто здесь?! Учти, кем бы ты ни был, я...

— Джо?

Девушка застыла.

— Брик?! — выпалила Джо и остервенело замотала головой. — Что ты... Что происходит?! Что мы здесь делаем?!

— Я только что пришел в себя. — Девушка словно наяву увидела, как парень простодушно пожимает плечами. — Наверное, это наше сегодняшнее испытание.

— А то я без тебя не поня...

Это случилось непроизвольно. Когда плеча что-то коснулось, девушка подпрыгнула от неожиданности, с рыком метнулась вправо и повалила тяжелую тушу, намертво впившись пальцами в ткань армейской футболки.

— Это я! — сказал Брик и попридержал испуганную Джо за плечи. — Господи, да что с тобой?

— Никогда больше так не делай, тупая твоя башка! — не своим голосом заорала девушка. — Никогда больше не подкрадывайся ко мне так! — Она еще мгновение всматривалась в очертания головы Брика, после чего поднялась на трясущиеся ноги, сделала ровно три шага назад и, уткнувшись спиной в стену, съехала по ней вниз.

Послышался шорох и характерный звук — Брик поднялся и принялся отряхиваться.

— Извини, я не...

— Утро доброе, несчастные жертвы захвата, — прервал парня бодрый голос. — Уютно? Надеюсь, вы хорошо устроились, потому что просидеть здесь вам придется гораздо дольше, чем вы думаете.

Даже снедаемая страхом, "загнанная в угол" Джо была способна на угрозы.

— Чем дольше, тем лучше для тебя, МакЛин! — Она подняла голову и ткнула пальцем в темноту, хотя прекрасно понимала, что ее все равно никто не видит. — Ты — труп!

— В чем суть этого испытания? И что значит "гораздо дольше"? — подал голос более рассудительный, но тоже сбитый с толку Брик.

— Сегодня ход испытания никак от вас не зависит: вашим командам предстоит вас найти. Побеждает та команда, которая, ясное дело, найдет пропавшего члена первой. Так что расслабьтесь и наслаждайтесь предстоящим многочасовым отдыхом! — слишком радостно сказал Крис и расхохотался.

— МакЛин, ты самый настоящий козел. — Джо с чувством хлопнула себя по лбу. Придурки из ее команды уж точно не найдут ее раньше двух часов. — А почему света нет?!

— Справедливости ради, — строго сказал Крис. — Должны же вы испытывать хоть какое-то чувство дискомфорта? Особенно ты, Джо. — Он вновь рассмеялся. — Счастливо оставаться!

Девушка закрыла глаза. В воцарившейся тишине чернота будто обрела форму, она стала густой, и к ней, казалось, можно было прикоснуться, оторвать от нее кусок. А еще... еще в ней мог притаиться кто угодно. В ней не видно препятствий. В ней не видно лиц. В ней особо хорошо слышно, как за стеной ругаются родители — громко, злобно, слишком по-взрослому для шестилетней...

— Джо?..

Она сжала ладони в кулаки, но скорее от вороха воспоминаний, нежели от неуверенного оклика Брика, и ничего не ответила. Послышались осторожные, твердые шаги; она нахмурилась, когда они затихли совсем рядом с ней.

— Что он имел в виду под "особенно ты"?

— Ты совсем не знаешь, о чем говорить, раз задаешь такие тупые вопросы? — хрипло поинтересовалась девушка и подтянула к себе колени, обхватив их руками. — И не стой над душой! — добавила она в надежде, что парень отойдет, но вместо этого он присел рядом. Ощущение чужого плеча на своем заставило ее напрячься.

— Не хочешь говорить — будем молчать, — миролюбиво и послушно сказал Брик.

Джо фыркнула в колени, слегка поведя плечом, которого касался парень. Было тепло. Но эта теплота не спасала от давящей темноты, от ощущения тяжести, от напряжения где-то в районе висков. От страха, змеей скользящего по внутренностям выше, к горлу, и обратно, Джо уже давно ничто не спасало. И она слышала крики: они звенели, они обретали форму в темноте, собираясь в густое облако, которое окутывало ее — тогда и сейчас. Всегда.

Сердце у Джо начало колотиться быстрее. Она приложила влажную ладонь ко рту и носу в попытке заглушить рваное дыхание, широко открыла глаза. Скользкий страх, что сковывал ее, стал приобретать форму здесь, в этой самой темноте, стал разрастаться и походить на уродливое сюрреалистическое существо.

В панике Джо, отведя руки от лица, заскользила ими по стене, стараясь подняться. Но то ли от ужаса, то ли от чего-то еще у нее ничего не получилось, поэтому, когда ее обхватили чужие руки, она остановилась и вцепилась в них. Тихое ругательство сорвалось с ее губ.

Брик держал девушку, крепко, но осторожно, не до конца уверенный, что делать дальше. Что делать с такой Джо? С вовсе не грозной Джо, с Джо, которая не была ему соперницей здесь, в помещении, погруженном в кромешную темноту?

С Джо, которой было страшно.

Брик невольно улыбнулся. Даже напуганная, девушка не была слабой, кто угодно, но только не она. Джо была... Брик прислушался к ее частому дыханию, почувствовал, как она дрожит, и понял: Джо была беззащитной. Она слишком долго полагалась на себя саму, забыв о том, что есть такие вещи, такие страхи, которые никому не по силам вынести в одиночку.

Брик неуверенно притянул Джо спиной к себе, готовый получить кулаком в лицо или быть обруганным. Но девушка сначала застыла в его руках — и вдруг расслабилась, попыталась по крайней мере. Она искала защиту. Хоть немного защиты, вот и все.

— Я боюсь темноты, понятно тебе? — проговорила — почти прошептала — Джо минуту спустя, смотря прямо перед собой, и почувствовала, как Брик замер. — И это не страх маленьких детей перед чудовищами под кроватью. Это не глупый страх увидеть ночью свое отражение в зеркале. Это страх... — Она нахмурилась, и запнулась, и, наверное, покраснела. — Это страх перед чудовищами реальной жизни.

Казалось, после ее слов Брик стал еще тише, чем был, и Джо мысленно (что было совсем не в ее характере) выругалась. Зачем она ему это сказала? Никто не дергал ее за язык. Никто не приставлял к ее голове дуло пистолета, хотя ощущение было похожее. А еще Джо понимала, что, сиди рядом кто-то другой, сиди рядом не Брик, то не проронила бы ни единого слова. Девушка понимала это и злилась. Не на Брика. На себя.

Неожиданно Джо почувствовала еще кое-что, сжав руку в кулак. Она почувствовала, что в мире нет ничего такого, что могло бы причинить ей боль, или испугать ее, или даже убить, потому что Брик был рядом.

Джо почувствовала себя невыносимо слабой.

Она резко подалась вперед, размыкая кольцо рук и обхватывая себя своими собственными, в страхе, что это чувство задержится в ней дольше трех секунд. И оно задержалось. И оно не уйдет до тех пор, пока рядом будет Брик.

— У нас в армии парни чего только не боялись, — вдруг подал голос Брик. Он не был нарочито ободряющим или веселым, он был... по-настоящему успокаивающим. — Один, я помню, шарахался от грязного белья, как от огня, — рассмеялся Брик, и Джо не смогла сдержать улыбки, которую она, впрочем, тут же спрятала в коленях, хотя в темноте парень не видел ничего, кроме ее силуэта. — Было несколько, кто боялся смерти, — серьезнее и тише добавил он. — Они надеялись, что армия поможет им побороть свой страх.

Джо молчала. Странная благодарность разливалась внутри ласковым теплом.

— И знаешь что, Джо? У них все получилось.

Она услышала, как он придвинулся к ней ближе, и почувствовала его ладонь на своем сжатом кулаке. И Джо разжала его. Позволила теплой руке обхватить свои пальцы, мягко сжать их. Она вдруг поняла, что это вовсе не та слабость, которой нужно стыдиться, потому что ей не было страшно. Потому что Брик был единственным, с кем Джо могла ее почувствовать.

И крики в темноте — она их больше не слышала.

Он знал эту тюрьму как свои пять пальцев. Он мог сбежать отсюда в любой момент – однажды ему это, можно сказать, удалось. Он мог бы сбежать, но куда? К острову Ваванаква он не питал особой симпатии, как впрочем и к Крису. Да и не место ему там. Уже не место. Пожалуй, Дункана больше всего в Гордоне бесило то, что он прав. Он и вправду лишился всего. Дом? Панк уже давно сделал свой выбор. Жить по всем законам и правилам среди полицейских? Уж лучше тюрьма. Но, как ни парадоксально, его лучший друг тоже коп. Саймон - единственный человек, который знал и понимал Дункана. Порой, пожалуй, лучше самого панка.

Была глубокая ночь, но его совершенно не клонило в сон. По прибытии он лишь надел оранжевый комбинезон с номером и прилег на кровать, закинув руки за голову. Первый день в неволе, лунный свет, пробивавшийся сквозь металлические прутья на окне, неизменный взгляд, сверливший потолок, и полная тишина. Классическая обстановка для размышлений. Головой-то он понимал, что лучше последовать примеру Рона и завалиться спать, но все равно он возвращался к своим раздумьям, словно желая разобраться и потом не вспоминать. Никогда.

«Жалею ли я о том, что сделал? Решительно нет. Все шло слишком наперекосяк. Я переставал являться тем, кем был, и стал, - панк нахмурился, - каким-то жалким зефирчиком. И, наверное, остатки того меня и подтолкнули меня взорвать виллу Криса. И ушел я как и подобает мне. «Мне», - он хмыкнул, - я уже настолько вжился в этот образ, что и сам стал забывать, что я на самом деле…»

- Ж-жалкий зе-ефирчик? – нерешительно спросил его сосед по камере, присев на кровати.

Дункан заметно опешил оттого, что его откровение было каким-то образом подслушано совершенно чужим человеком.

- Что ты сейчас сказал? – пытаясь придать оттенок угрозы, спросил он и, резко вскочив, подошел к кровати Рона. Тот отвернулся от панка, зажмурив глаза и прикрыв голову руками, и испуганно выпалил:

- Просто ты так громко бормотал! Я и подумал, что ты хочешь поговорить об этом! – Панк, уже готовый для удара, опустил руку и недоуменно посмотрел на него. Поняв, что его не будут бить, Рон открыл глаза и продолжил: - Извини, что подслушал, я не подумал.

- Да ладно, забей, - Дункан направился обратно к своей кровати и под конец холодно-спокойно добавил: - И лучше забудь.

- А-а… ты можешь рассказать, что случилось? – неуверенно спросил Рон.

- Нет, - без раздумий ответил тот.

- А может…

- Нет.

- Ты ведь с того шоу, да? – Панк постепенно выходил из себя.

- Но ведь ты…

- Нет – значит, нет! Усек? – зло сказал он.

Рон недолго молчал, словно раздумывал, стоит ли ему это говорить.

- Ты-ы ведь добрый, что в этом плохо-ого? – Рон серьезно не понимал. Хоть Дункан и осознавал, что в чем-то этот заика прав, но признать это перед другими? Ха, да ни за что!

- Никакой я не добрый! Ты понял?! – Он взял его за ворот.

- Но ведь ты же меня не ударил тогда, - неуверенно сказал тот.

- Ты хочешь это исправить? – Дункан угрожающе посмотрел на него.

По камере разнесся глухой звук – Гордон ударил тяжелую дверь ногой.

- Эй вы, сопляки, заканчивайте свои разборки и живо по кроватям!

Дункан гневно глянул в сторону надзирателя, но Рона отпустил. Тот ушел дальше следить за другими «товарищами по неволе». Панк сжал кулаки. «И почему я должен терпеть этого засранца?! Почему просто не могу взять и хорошенько заехать по его самодовольной роже?»

- Ты тоже ненавидишь Гордона? – осторожно спросил Рон.

- Нет, я его просто обожаю. Прямо так и хочу обнять до хруста костей, - сделал он некую попытку сарказма.

«Что ж, он еще свое получит. Пора мне вернуть свой авторитет», - сказал он. На этот раз про себя.

«Действительно ли ты этого хочешь?» - эхом донесся высокий спокойный женский голос. Дункан резко обернулся в сторону окна, но ничего не увидел.

Ничего, кроме огромной луны и мелькнувшей на ее фоне тени.

На крыше одного из высоких, пятиэтажных домов стояла девушка. Она держалась за перила и смотрела куда-то в пустоту. Взгляд ее был каким-то туманным, не выражающим ничего. Девушка не обращала ни на что внимания, ни на солнце, ни на людей вдалеке, спешащих по своим делам. Ей казалось, что все кроме нее счастливы, что всем хорошо и что она совершенно не вписывается в этот радостный, полный красок мир. Ее распущенными русыми волосами играл ветерок, стараясь вернуть девушку из ее мира, в котором для нее поблекли все краски. Ее жизнь стала для нее серой, полной горя и печали, она не видела больше в ней ни черных, ни белых полос... Вот девушка пролезла под перилами и оказалась на краю крыши. Она стояла держась за перила руками. Стоит ей убрать руки с перил и сделать шаг вперед и все страдания для нее закончатся, все закончится. И вот девушка убрала руки с перил и сделала этот шаг. Все для нее закончилось, все страдания. Осталось лишь прекрасное тело на земле, которое уже покинула жизнь.

Тем временем по этой же улице шел парень. Вот он заворачивает за угол и тут же останавливается, не в силах отвести взгляд от тела девушки, его бывшей девушки. Которая уже больше не откроет своих темных глаз, не улыбнется... Жизнь уже покинула ее стройное тело и не вернется больше. Парень никак не мог поверить, что она мертва, он не хотел в это верить. Панк подошел, проверил ее пульс, его не было. Парень упал на колени и только сейчас увидел книжку, лежащую рядом с телом. Он аккуратно поднял ее, открыл и принялся читать.

"Дневник Кортни"

"Дункан, надеюсь ты никогда это не прочитаешь, я даже уверена в этом. Сама не знаю, зачем пишу? Может чтобы мне стало легче? Хотя легче уже не будет...

Ты думаешь, что я сильная, что легко могу все пережить... Чтож, ты глубоко ошибаешься... Я обычная девушка! Да, я сильная, но это только снаружи. И то, это только для защиты от всего и всех... Ты думаешь, что я никогда не плакала и не заплачу. А ты хотел видеть меня, мои слезы? Ты всего лишь ушел, оставив мое раненое сердце истекать кровью. Порвал, порезал мою душу, не пожалев. Ушел, зная, что я сильная и что я прощу тебя и смогу пережить все это. Ты так и не узнаешь, что первые мои слезы я пролила из-за тебя. Ты не видел, как я подавленная, брошенная лежала и плакала в подушку, не подпуская к себе ни подруг, ни родителей. Никто не мог меня утешить. А знаешь, сколько парней я послала к черту, отшила, и все из-за тебя, так беспощадно ранившего мое сердце. Зачем? Зачем? Ты променял меня на мою же подругу? Зачем ты бросил меня и ушел с ней?

Многого же я о ней не знала! Она оказалась очень сильной соперницей и я ей проиграла. Сдалась под ее натиском. Будто бы я не видела, как она тебе строила глазки! А как ты на нее смотрел... Ты так на меня никогда не смотрел... Ты смотрел на нее глазами хищника, готового броситься на свою добычу. Даа, хороша же подруга! Только и ждала удобного момента, чтобы увести у меня парня.

Парень бросил, разбил сердце, подруга предала... но, последней каплей стало другое...
Последней каплей стала авария, в которой погибли мои родители... Я просто не смогла справиться, мне уже не хотелось жить... И я решила уйти из этого мира... навсегда...
Прощайте все. Прощай Дункан, знай я тебя всегда любила и даже после жизни буду любить, не смотря на то, что ты сделал... Прощай. Будь счастлив."

Чем дальше парень читал, тем больше ему хотелось плакать от обиды, что он опоздал. Панк положил голову на ее тело, стараясь услышать стук сердца, но так и не услышал. Еще раз проверил пульс, в надежде, что девушка жива, но пульса небыло... Дункан просто не мог поверить, что она мертва... Он слишком поздно понял, что всегда любил ее и только ее. А теперь... ее нет. Панк встал с колен. Ему просто не хотелось жить без нее. И, зайдя в подворотню, он вскрыл себе вены.

Они так и не успели все друг другу сказать... Не успели побыть счастливыми. Так и не смогли насладиться общением, близостью друг друга... Но может быть на небесах они будут счастливы? Может наконец будут вместе? Нам этого не узнать...

Раннее утро. Часов где-то 5-6. Солнце еще только-только поднялось на небосвод, даря тепло и свет уже давно проснувшимся пернатым.

По лесной тропинке бежала девушка в серых спортивных штанах, белых кроссовках и в кофте кенгуру цвета индиго. Распущенные светлые волосы покачивались из стороны в сторону от быстрого бега. Джо ни на секунду не сбавляла темп, постепенно ускоряясь, она бежала все быстрее и быстрее, отчего кузнечики с возмущенным стрекотом едва успевали отскакивать с тропинки в сторону, уступая ей дорогу.

Да, Джо была сейчас благодарна родителям, которые вытащили ее на дачу. Ведь бежать по лесу, вдыхая свежий, чистый, ничем не загрязненный воздух и слушать радостное пение птиц всяко лучше, чем бежать по тому же городскому парку, дыша газами из выхлопных труб автомобилей, с ревом проносящихся неподалеку от парка по оживленной трассе. Вытащить-то на дачу вытащили, а вот заставить отдохнуть хотя бы день от тренеровок не смогли. Да, даже летом, даже на даче, девушка не забывала о регулярных тренировках. И как только рассвело, быстро одевшись, рванула на пробежку в лес. Сюда ее тянуло не только из-за чистого воздуха, не только из-за красивых пейзажей. По большей части ее сюда тянула слабость к землянике. Да, вы не ослышались. У Джо есть слабости и их всего две.

Первая ее слабость - земляника.

Вот спортсменка выбежала на открытую и достаточно большую поляну, усыпанную небольшими красными ягодками. Решив сделать перерыв, девушка остановилась и направилась к ближайшему кустику со спелыми, алыми, как кровь ягодами. Наслаждаясь кисло-сладким вкусом земляники, девушка не сразу заметила, как задела чью-то руку. В сознание ее вернул знакомый голос, который произнес ее имя. Она подняла глаза и удивленно выдохнула:

- Брик?

Вторая слабость - он.

Девушка все никак не могла поверить, что прямо перед ней сидит он. Она лишь продолжала удивленно хлопать глазами. Вот она нерешительно протянула руку вперед и кончиками пальцев легко коснулась его щеки, как бы проверяя, что он настоящий, что он не глюк и не видение. На этот жест парень лишь удивленно вскинул брови, но все-таки маленько покраснел. Первая решила нарушить установившуюся между ними тишину Джо, которая задала интересующий ее вопрос:

- Что ты здесь делаешь? - спросила спортсменка, посмотрев на парня, сидящего напротив неё.

- Да предки на дачу вытащили. Сказали, чтоб отдыхал от тренировок. А я по старой армейской привычке пошел на утреннюю пробежку, ну они лишь головой покачали и сказали, чтоб я заодним земляники набрал. А ты что тут делаешь?

- Примерно та же история. На дачу вытащили, сказали от тренировок отдыхать. А я не могу не тренироваться, вдруг какой-нибудь парень сильнее или быстрее меня окажется. Ну и убежала на утреннюю пробежку. Потом наткнулась на эту поляну и решила сделать перерыв и поесть земляники.

- Понятно. Значит, тоже землянику любишь?

- Да. Ты тоже ее любишь?

- Ага. А спорим, что я больше тебя съем?

- С чего это!? Это я больше тебя съем! Спорим!

Так и начались их очередные соревнования. Ну не могут они спокойно поесть земляники, как не могут и упустить возможность доказать друг другу, что кто-то из них в чем-то лучше другого/гой из них. Как бы ни любила Джо эти ягоды, но быстро поедать их ей не особо хотелось. Она любила есть неспеша, по одной ягоде, наслаждаясь незабываемым кисло-сладким вкусом. Так, задумавшись, она и не заметила, как прекратила есть. Зато это заметил Брик, который её об этом оповестил радостным криком:

- Я победил!

И тут только Джо заметила, что перестала есть землянику. Настроение сразу как-то испортилось, ведь проигрывать она не любила, особенно Брику.

Парень заметил, что девушка погрустнела и задумалась. Она сидела и смотрела в одну точку, изредка недовольно хмуря брови и закусывая губу. Рассматривая ее лицо, его взгляд остановился на ее губах.
Еще когда они были на шоу, эта девушка чем-то заинтересовала Брика. Она была не такой как все. Она не красилась, не флиртовала с парнями, казалось, что она замечает противоположный пол только тогда, когда видит среди них соперников в спорте. Она была, да и остается интересной, загадочной для Брика. Он очень хотел ей понравиться, но она его не замечала. Еще, на шоу начались их постоянные соревнования во всем. Кто быстрее съест свой завтрак, кто дальше прыгнет, кто быстрее, кто выносливее...

Она не такая, как все. Она особенная. Особенная для него.

Может она и не гламурная красотка, но в ней есть своя красота, свое природное очарование. Брику она нравилась такой, какая она есть. Все шоу он думал, как сказать ей о своих чувствах. Он боялся, что у нее уже есть парень, или что она просто посмеется над его словами. Парень вдруг понял, что у него есть, возможно последний шанс в жизни, чтобы признаться ей и поцеловать её. Ведь больше они, возможно, и не увидятся. Брик перевел свой взгляд на Джо, которая полностью погрузилась в свои мысли, и решил: "Сейчас или никогда!"

- Джо... Я давно хотел сказать тебе... Еще на шоу... Что... Я... Я люблю тебя! - выпалил парень на одном дыхании и поцеловал её.

Джо не верила своим глазам, ушам, губам. Она никак не могла поверить, что он сказал это, что он поцеловал её. Хоть это и было нежное и немного неуверенное, легкое касание губами, на щеках у обоих выступил предательский румянец. Девушка перевела взгляд на парня, который сидел и ждал ее ответа.

- Джо, я пойму, если я тебе не интересен. Ты только скажи и я от тебя отстану, уйду из твоей жиз...

- Заткнись, а. - Быстро пробормотала Джо и заткнула поцелуем удивленного парня.

Через несколько минут, они уже смеясь кормили друг друга земляникой. Неловкая тишина между ними пропала, они обрели счастье, они теперь вместе и им уже ничего не важно. Об их общих слабостях будут знать только они, земляника, и мимо пролетавший черногрудый воробей.

У них есть две слабости:
Первая слабость - он/она
Вторая и их общая слабость - земляника

Царила ночь. Улицы были пустыми. Только один парень,с одеждой панка и зеленым Ирокезом, освещал улицу с сигаретой во рту.
он думал. О чем? о том, как бессмысленной стала его жизнь после шоу.
Ему тупо было нечего делать. Он скучал,по всем ребятам и веселью, которое там царило,хоть и всегда был полон, сарказма и ворчал, что лучше уж дома чем здесь с этими "Ненормальными".
Но больше всего, он все же скучал по Кортни. По его принцессе, по его хорошенькой малышке. он глубоко жалел,что дал телесному, возбуждению и переходному возрасту возможность, все между ними испортить. разрушить. о как он жалел.
От его мыслей ,его отвлек звук каблуков, приближающийся к нему.
Странно. он думал, что он один как идиот, приперся в эту глухую ночь, в Бульваре.
- можно?- сказала высокая брюнетка, которая уже успела подойти к панку,пока он продолжал думать и указала на сигарету.
-Вредно.-коротко ответил Дункан, и даже не соизволил посмотреть на незнакомку.
- Не надо указывать мне, что правильно а что нет.
Как только она это сказала,Дункак в тот же миг узнал, этот капризный голос и самоуверенный тон.
- Кортни?- будто с надеждой в голосе спросил панк.
- Дункан?- будто с приятным изумлением в голосе, ответила Кортни.
Неужели?он только что думал, о ней и она тут же появилась. может это судьба?
Ему самому стало смешно от этой мысли, потому что, в нечего подобное,он раньше не верил и насмехался, над "фантазерами" которые,все это воспринимали всерьез.
-рад тебя видеть.- с легкой улыбкой ответил, панк и наконец-то взглянул на нее.
нечего себе. она так похорошела. он не мог оторвать от нее глаз, от чего Кортни мило засмеялась, а Дункан засмущался, но глаз от нее все ровно не отводил.
- Я тоже.- ответила брюнетка.- все таки не часто, встретишь на улице человека, с которым столько пережил.
- Мне не помешало бы извиниться.- с неловкой улыбкой,ответил панк.- извини меня, за все. я понимаю что поступал неправильно.
- Дункан,я тебя давно уже простила.- с легкой улыбкой ответила девушка- все-таки прошло уже целых 6 лет. Тебе, в Декабре, исполняется 24,если не ошибаюсь?
-Ого. ты помнишь?- с удивлением произнес парень.
- А как такое забудешь? В твое восемнадцатилетие, я впервые напилась.- почти смеясь, ответила брюнетка.
- Я это хорошо помню.- также со смехом, ответил панк.-а потом когда мы заперлись в уборной..- попытался договорить Дункан, но Кортни, не дала ему этого сделать.
- Это все в прошлом.- вдруг холодным голосом ответила она.
Дункан не выдержал, и встал с скамейки на которой, до сих пор сидел.
- Почему ты всегда так поступаешь?- чуть ли ни крича ответил тот.- Почему ты не даешь мне, второго шанса? я же столько раз извинился, черт побери. Неужели из-за Гвен? да она ни гроша для меня не значит.
- потому что ты никогда не меняешься! всегда повторяешь одинаковые ошибки и не ищешь серьезных отношений! тебе лишь бы поразвлечься! я ничего против этого не имею, но ты порой переходишь все границы!
- Я постараюсь, исправить свои плохие привычки,я обещаю.
- лгун! ты никогда этого не сделаешь!
- Ах так? истеричка!
- Ненормальный!
- Ненавижу тебя!
- а я тебя еще больше!
Вдруг крики прекратились. Истеричка и бывший преступник целовались. да-да. целовались.
20 минут спустя в бульваре, мчался парень, с красивой девушкой на руках.
- Дункан,ты куда?- смеясь спросила девушка.
- здесь недалеко есть уборная.- с насмешкой в голосе ответил Панк.- нам нужно закончить то, что мы не успели сделать на моем восемнадцатилетий.-сказал парень на что Кортни,лишь прикусила губу.

Мне снились быки.Я видел уже таких однажды-когда мы с мамой ходили на представление.Оно мне не понравилось:дядьки дразнили быков красными тряпочками.И убегали.Глупое шоу.Но зато мне тогда купили мороженое.И еще с нами ходил Хоссе.Я люблю его.И мороженое я тоже люблю.
Только не совсем понятно,что же представляет из себя эта любовь на самом деле?
Сегодня мне подарят много мороженного.Мне исполняется четыре года!Правда,я сам на пальцах сосчитал.Я умею считать до пяти.Меня научил Хоссе.Братик умный.Ему целых восемь лет.Он умеет считать до ста.И меня обещал научить.Я люблю его.
Нет,в моем сне быки были другие.Они не бегали и не фырчали.Глаза у них были грустные.И сами они только неподвижно стояли.И плакали.Никогда еще не видел плачущих быков.И я заплакал.Только тихо-тихо,чтобы не спугнуть быков.И не разбудить маму.
Сон закончился.Грустные быки исчезли.Слышу,как поют птички.Птички хорошие.Я кормил птичек.Их было много-много,я даже не сумел посчитать их,потому что только до пяти считать умею.А птичек много.И все они красиво поют.И Хоссе красиво поет.Только это секрет.Братик поет,когда мама и папа уходят на работу.Хоссе садит меня на высокую кушетку.А я сижу и слушаю.И болтаю ногами.Вверх и вниз,как на качелях.Качели я тоже люблю.Но сам я еще плохо качаюсь.Меня папа качает.Или мама.Или Хоссе.Я люблю его.
Не хочу открывать глаза.Солнце будет светить в глаза.Хоссе сказал,что если смотреть на солнце-я ослепну.Хоссе умный.Я больше не смотрю на солнце.
Ко мне подходит мама.Целует.Называет меня золотцем и кладет рядом со мной большую коробку.Я знаю,это подарок.Подарки-это хорошо.Они в больших,красивых коробках.Коробка обернута зеленой бумагой в звездочку.Зеленый-мой любимый цвет.Но зачем же прятать подарок в такую красоту,если ее выкинут?Мама всегда выбрасывает упаковки от подарков.Она называет это Хлам.Если это правда,то я люблю Хлам.Хоссе смеется над этими словами.Но это же не шутка.Папа любит анекдоты-он над ними часто смеется.И рассказывает нам за обедом.И я смеюсь.А когда мне грустно-я плачу.Почему я не плачу,когда мне смешно и не смеюсь,когда мне грустно?Хоссе называет это Эмоциями.Он умный.Я его люблю.
Мне пришлось открыть глаза.Солнце как за-а-светит!Но я не ослеп.Я вижу,как мама улыбается мне.Когда мама улыбается-все хорошо.И я улыбаюсь.Мама еще раз поздравляет и называет меня Элом.Эл.Почему меня так называют?Я это не люблю.
Меня притягивает подарок.В зеленой со звездочками коробке.Но я не хочу портить красоту,так и оставив подарок не открытым.
В окно стучат.Тук-тук.Может,это птички?Я повернулся к окну.Там не было птичек.Был Хоссе.Он махал мне.Я опять улыбнулся.Ведь я люблю его.Я всем улыбаюсь,кого люблю.И очень люблю Хоссе.
Братишка подает знаки,чтобы я открыл окно.И я открыл.Хоссе протягивает мне машину.Красивую,блестящую,зеленую игрушечную машину.Зеленую.Теперь я понял,любовь-когда дарят машины зеленого цвета.И вот я держу кусочек любви в руках.Как настоящая.Я видел такие.У папы есть автомобиль.Но он синий.И папин.А эта машинка-моя.И когда я стану большим,как папа,у меня будет большой зеленый автомобиль.
Хоссе обещает,что купит мне мороженое.Мороженое.
Мама заходит в комнату и видит Хоссе в окне.Начинает ругаться.Меня мама тоже иногда ругает,когда я приношу жуков домой или рисую на обоях.Но жуки такие хорошие,а стены-такие скучные.Жуков хочется приручить,а стены-разукрасить.Хоссе мама ругает чаще,чем меня.Мне его жалко.Зачем ругаться на брата,он ведь такой умный.А Хоссе сейчас только скорчил рожицу и убежал.
А я все еще держу Любовь в руках.
Нет,любить-это не зелёные машины и не мороженое.
Любить-это Хоссе.
Я люблю Хоссе.

Тук-тук.
Снова этот стук
В дверь.
Иззи,не открывай,не верь!

За ней не друг,
Не Оуэн вдруг
Решил больную навестить
(Сошла с ума бедняжка!)

Приехали за ней врачи,
Хотят в больницу увезти.
У них в карманах не леденцы,
Не карамельки,а шприцы,
Чтоб с девочкой легче управиться.

Стучат битый час,уговоры идут
Но тут докторов явно не ждут-
Рыжая Иззи с легким нажимом
Мелом рисует дурные картины.
Всё,что скопила она в себе
Сейчас оказалось на белой стене.

Крупные буквы выводит старательно,
Слушает крики за дверью внимательно
Что происходит в её голове
Знать не дано
И случиться беде.

Вот отложила в сторону мел,
Врач ждать устал;снести дверь повелел.

Глупая Иззи-зачем-то она
Вдруг распахнула ставни окна.
Встав на карниз,
Девчонка решила прыгнуть вниз.

Совсем обезумела?!Там высоко!
Не слышит Иззи,глядит далеко.
В пропасть шагнула
И вскоре прильнула
К асфальту безжизненной щекой
Так рыжий лучик покончил с собой.
Были долго еще видны
На дороге кровавые следы.

Но что же на стене она чертила?
Ворвались доктора,но-что за диво
Нету тут Иззи,покинула мир.
Нужно ли было так умирать?
Друзьям остается лишь вспоминать
Её звонкий смех,яблочные глаза
То,как в весну была влюблена
И,не секрет,была она смелой:
На белой стене надпись красным мелом
«Живой не отдамся вам!
Изабелла».

В раннем возрасте Жози терпеть не могла весну.
-Почему же?-искренне удивился её папа, когда она вдруг это заявила.
-Но па,-Жози поджала губки,- весной лёд на озере тает и кататься там больше нельзя. Вот не было бы весны- быстрее прошло бы лето, и осень, а уж потом...-девочка мечтательно закатила глазки. Тут сразу видно, кто у нас будущая чемпионка по танцам на льду.
-Знаешь, что?- папа сел на одно колено, чтобы разговаривать на одном уровне с дочкой.- Есть такая примета- отпускать зиму. Тогда следующий год будет лучше прежнего.
-Да-а-а?-приоткрыла рот от удивления Жози и повисла у отца на шее.- Как, как?! Папуля, как?!
-Эх, какая тяжёлая стала!- прокряхтел мужчина.- Как, да как... Да хоть кораблик пускать.
-Кораблик?! Хочу, хочу кораблик!- заканючила Жози.- Папа, пошли пускать кораблик!
-Ну ты и егоза,- рассмеялся он.- Слезь сначала с отца, будет тебе кораблик...

***

На следующее утро Жози с папой отправились в парк. Маленькая фигуристка прижимала к себе злополучный корабль- сделанное из пробки и полого дерева судно, с малиновым парусом и крутящимся штурвалом. На левом борте корабля белой краской Жози вывела "Лидакол висны", именно так он теперь назывался.
-Ну, давай!- шепнул малышке папа и она своими ладошками аккуратно опустила драгоценный кораблик в плавание. Толчок- и он уже в пути!
-Ура, папуля! Ура!
Малиновый парус красиво барахтался на попутном ветерке. Девочка прижалась к своему родителю и смотрела, как её провоженец удаляется туда... вдаль... к следующей зиме. Можно будет снова достать любимые бежевые коньки и показать всем высший класс. А пока две фигуры продолжали стоять в тишине утреннего парка.
-Ну что, пошли вылавливать твоё чудо?- сказал спустя какое-то время папа.
-Ну не-е-ет,- заканючила Жози.
-А потом по сахарной вате?-подмигнул хитрый родитель.
-Ну, так уж и быть,-тяжело согласилась девочка, пряча ликующую улыбку в воротнике свитера.
Папа поторопился догнать "Ледокол Весны", крикнув при этом дочке:"Жози, не заходи в воду, холодная! Ноги промочишь!"...
Сахарная вата в тот день была просто волшебна, а день пятого апреля вошел в семью Жози как традиция. Много лет подряд они ежегодно с папой ходили на тот пруд и пускали свой корабль. И каждый раз угощались сахарной ватой.
...Когда Жози было одиннадцать, папа тяжело заболел. Третьего апреля он уже не вставал со своей постели.
...Девочка свернулась калачиком рядом со своим отцом и слушала его тяжелое дыхание.
-Папа?-тихо произносила она в пустоту и, услышав обычно, что папа отвечает, успокаивалась и молчала дальше. Но теперь Жози нужно было знать...-Папуля? Мы ведь... мы пойдем послезавтра пускать "Ледокол"?
-Конечно пойдем, сладкая,-медленно выдавливал из себя отец, едва размыкая веки. Отвечал глухо и коротко. Уже не своим голосом.- Только станет...- коротко кашлянул.-Станет получше. Я уверен, что мне станет получше. Ты пока сходи...-кашель.-Расправь нашему кораблику парус и принеси... сюда.
Мужчина тепло улыбнулся дрожащими уголками рта.
-Папа, я сейчас!- она вскочила за долю секунды и прибежала в свою комнату. Вот он! Ледокол Весны!-Папа, я уже бегу!-быстрый топот по направлению обратно.- Папа! Папа! Я принесла его!
Девочка поднесла к отцу кораблик. Но его веки были закрыты, по-прежнему.
-Папа?-выдохнула Жози. Корабль выпал из онемевших рук.- ПАПОЧКА! ОЧНИСЬ! ПОЖАЛУЙСТА! Не... уходи...
Девочка беззвучно кричала, потому что горло сдавил всплеск ледяных, отчаянных слёз. Она упала на пол и не могла ничего сделать с собой. Поток истерики рыданьями выплескивался наружу, а перед глазами был только упавший Ледокол Весны. Жози не слышала, как зашла мама, и не могла прийти в себя, через силу мать оттащила её от кровати. В тот день уже ничто не могло стать как раньше.
Через день девочка все равно пошла в парк, с мамой.
Но кораблик не поплыл. Ни с первого раза, ни с седьмого. Он просто камнем срывался на дно.
Жози не могла поверить своим глазам. В тот день ей не хотелось ни сахарной ваты, ни чего-либо еще. Она просто заперлась у себя в комнате, включила на магнитофоне одну и ту же песню играть снова и снова и раскачивалась, смотря в бесконечность. Просто встала посреди комнаты и раскачивала свой корпус, делая опор то на левую, то на правую ногу. Без смысла, но это успокаивало.
Но "Ледокол Весны" не поплыл ни в следующем году, ни через год. Тонул. Не всплывал. Девочка стала снова ненавидеть весну, но надежды не теряла.
Когда провоженец в очередной раз отказывался плыть, Жози абсолютно спокойно лезла в ледяную воду и доставала свой корабль. И шла домой. Она уже научилась объяснять себе, что ничего не получится без единственного любимого мужчины, папы.
Но одно пятое апреля кардинально изменило эту традицию. Когда Жози было шестнадцать, она пошла в парк не одна, а со своим новым партнером по танцам, Жаком.
Он отпускал какие-то глупые шуточки, которые едва можно было понять из-за его акцента, звучавшего таки привлекательно.
-Самое глупое в людях,-после каждого "п", сказанного им, следующий звук был на иностранный манер глух.-Это то, Жози, что они могут смириться с неудачей.
-Ненавижу серебро. Не выношу медь,-медленно кивнула фигуристка. А этот парень ей явно нравился. Он первый, кто снова стал разделять эту позицию вместе с ней после смерти отца.
-Как насчет выиграть завтрашнее соревнование и утереть нос всем им?-прозвучало вдруг заманчивое предложение.
-Это, конечно, супер, но... Я не уверена, что получится, Жак. В этих числах у меня что-то вроде дежавю,-слабо улыбнулась девушка. Партнер в недоумении остановился.
-Всё хотел спросить, а что у тебя в этой сумке?
Спортсменка без слов достала принесенный ею "Ледокол Весны". Принесенный, чтобы, как обычно, затонуть...
-Кораблик?-с удивлением спросил блондин.-Это...
-Глупо, я знаю.
-Нет-нет, Жози. Я знал, что ты не просто так хочешь пойти в парк в день кораблепускания. Решила... выпустить пар?
-Тип того,-пожала плечами девушка.-Он всё равно не поплывет... Никогда не плавал с тех пор...
Жак молча взял у растерянной фигуристки игрушечное судно и вместе с ним целеустремленно направился к пруду.
-Эй!-Жози ошалела от такой наглой прыти и побежала следом, боясь, что парень украдет её любимую игрушку.-Что за де...
Она не договорила, потому что медленно опустилась на колени, не сводя глаз с пруда, в котором тихо лавировал кораблик. Её кораблик.
-Я беру от жизни только золото,-раздался смешок Жака.-Как думаешь, его дают за пускание самодельных суден?
Широко распахнутые глаза не отрывались от красиво плавающего "Ледокола". Он дрейфовал в этих чуть мутных весенних водах искусственного водоема, даже и не думая с позором идти ко дну. Будто бы невидимая сила держала его на плаву. Девушка стала догадываться, кому принадлежала эта сила. Жози подняла свои карие зрачки на довольного Жака.
-Ты чего?-осведомился тот.-Все в порядке? Может, ты это... Сахарной ваты хочешь?..
Жози молча прижалась к партнеру, чтобы он не смог увидеть её слезы минутной слабости.
Победители никогда не плачут.
Двое фигуристов уже который год подряд приходили на это место вдвоем. Они как по заученному актерскому сценарию опускали на воду один и тот же детский кораблик, после чего невозмутимо шли за порцией сладкой ваты.
Пока однажды Жози снова не пришла одна...
Небо сгущалось и собиралось в тяжелые черные громовые тучи. Вне себя от отчаяния, девушка зашла в знакомые парковые ворота. На её лице красовалось гневное выражение, глаза то и дело бегали по посетителям парка, которые стали собираться домой в преддверии грозы. Дрожащие от обиды руки прижимали к известному розовому костюму фигуриста "Ледокол Весны". Только он мог спасти этот день. Только он...
...Глупый! Уродец Жак! Он... нет, это немыслимо! Ему пришла идея бросить Жози ради денег! Глупое шоу! Поистине нелепая гонка! Вот что поставило на её сердце крест! Или... или виноват не проигрыш?..
От этих мыслей фигуристка вся сжалась изнутри и едва успела вовремя остановиться, иначе сама наступила бы в воду вместо корабля. Проведя незамысловатую процедуру вдохов-выдохов, она опустила провоженца на поверхность пруда. Сегодня гладь отражала это мрачное небо, отчего становилось не по себе. Жози пальчиком подтолкнула корму корабля, пуская того в плавание. Всего на миг улыбка озарила лицо спортсменки.
Так как всего миг "Ледокол" держался на плаву.
А потом он утонул.

***

Жак знал, где она может быть. Пропустила тренировку, не заходила домой... Чёрт возьми, совсем одна, под дождем!
Ливень ударил внезапно и резко, как будто бомбочка с водой, разбившаяся о сухой асфальт. А потом этих бомбочек стало много, они падали, падали... И невесть когда закончатся. Сквозь толщу дождя блондин едва видел дорогу. Пока бежал до парка, едва не попал под колеса продуктовой фуры, сам того не осознав. Сейчас это было не важно.
Сейчас было важно не это.
Маленькая, сгорбившаяся фигура едва различалась сквозь дождевую стену благодаря яркому костюму.
-Жози!-парень склонился над ней, прижал к себе, что-то говорил. Это было быстро и слишком тяжело для осознания.-Мне не нужна победа! О, как я волновался! Прости пожалуйста, это шоу... Оно...
-Жак,-прохрипела с горькой улыбкой в ответ промокшая до ниточки девушка.-Прости меня. Я... я наш кораблик потопила... Опять...
-Ты плачешь? Но ведь победители не плачут...
-Я и не победитель. Я бронзовый призер,-тихо признала Жози и почувствовала, как в вытянутую ногу что-то уткнулось. Волной на берег выбросило "Ледокол Весны".
-Я бы предложил поесть сахарной ваты, но она сахарная... Растает.
Ему в ответ последовала лишь искренняя улыбка. Впервые, за долгое время, обращенная не камерам, не телезрителям и не судьям. А самому близкому человеку.
Если бы люди увидели эту парочку в костюмах для фигурного катания, сидящую у пруда в грозу, то как минимум прозвали бы сумасшедшими.
Им просто не понять настоящего людского счастья.

Уже час ночи, а я до сих пор познаю глазами затянутую тучами синеву. Не знаю, что я хочу в ней увидеть, но она своей притягательностью не позволяет мне отойти с балкона моей крохотной квартирки. Я вдыхаю в себя противный, но будто жизненно необходимый для меня вредный дым от тонкой сигареты, на простенькой пачке от которой безобразные изображения пророчат мне всяческие недуги, если я продолжу злоупотреблять этим делом. Но мне уже наплевать — сейчас курение — единственное занятие, которое может отвлечь меня от тяжелой реальности.

Извиняюсь, забыл представиться. Я — Тайлер, тот самый спортсмен-неудачник, как меня окрестили на многосезонном шоу Отчаянных Героев. Мда, то ещё паршивое место. Попал я туда ещё будучи 16-летним глупым юнцом, желающим «по-лёгкому срубить бабла». Ещё с самого первого дня я старался хоть чем-нибудь выделиться: проделывал различные спортивные трюки, демонстрировал своё подтянутое тело, но даже это у меня получалось плохо — попытки сопровождались непредвиденными неудачами, и вслед за ней — позором, так как все малейшие движения участников записывалось зоркой высококачественной камерой. Похоже, камеры — единственное (если не считать элитный номер в самолёте), на что Крис не пожалел горячо любимых денег. Но не буду отходить от темы.

Только недавно я осознал, что мои друзья, если их вообще можно так назвать, не зря дали мне эту кличку. Я действительно неудачник. Ни разу не попал в группу финалистов (что уж там про выигрыш говорить), ни разу не показал себя достойным соперником, даже Линдси про меня забыла, побежав за красавчиком и по совместительству моделью — Джастином, как только тот щёлкнул пальцами. Никто из подростков не воспринимал меня всерьёз. Для зрителей я был лишь клоуном, который способен только смешить поверхностный народ своими фокусами и неудачными выходками. И по контракту Криса я должен был выступать в его ёбанном цирке и поддерживать рейтинг шоу до конца своих дней. Но я отказался от этой жалкой участи.

Я разорвал контракт перед глазами ненавистного ведущего, швырнув остатки ему в лицо. Я — не подопытная зверушка, над которой можно экспериментировать вплоть до самой смерти. Я — не марионетка, которой может баловаться кукловод в любое подходящее для него время. Крис понял, что я не стану больше танцевать под его дудку и угрожал вовсе убрать меня с этого белого света, поскольку участие в шоу было моей самой высокой точкой, которую мне удалось достигнуть в этой жизни и дальше этого пика я прыгнуть больше никогда не смогу. И он был прав. Что бы избежать смерти, я уехал из Канады, поселившись в земном уголке поскромнее.

С того самого момента прошло достаточно времени, но я ничего толкового не добился. К сожалению, кроме красивого тела и былой популярности у меня не было ничего. Совершенно ничего. Мои скупые познания были бесполезны, поскольку я предпочитал все своё драгоценное время тратить в спортивном зале, зарабатывая себе прекрасное тело. Что же, по итогу пресс есть, а мозгов нет. С самого детства у меня не было особых талантов, за которые можно было ухватиться и превратить в дело, которое могло бы приносить мне лишний доллар в карман. Мне удалось купить эту дряхлую квартиру только благодаря моему гонорару с участия в Отчаянных Героях и низкой популярности. Обо мне уже давно забыли и не упоминают в источниках, в отличии от остальных участников. Наверняка люди думают, что мой род увлечений заканчивается только физическими упражнениями и редкими тусовками. Единственный случай, когда они не правы.

Сейчас я забросил абсолютно все, кроме биологических потребностей. У меня нет желания развиваться, потому что я знаю — моё развитие ни к чему не приведёт. Для этой планеты я — лишь бесполезный потребитель, которому чудом удалось промелькнуть в мире славы в грёбанном шоу, сутью которого были лишь садистские испытания для людского развлечения. Проще говоря, я — никто, и миру не нужны такие люди.

Затушив окурок о пепельницу, я закатил рукава своего старого потрепанного красного костюма. Ненавижу его, но это была единственная одежда, которая у меня была. По глупости, я, ослеплённый временным богатством, решил купить много партий идентичных костюмов. Зачем? Не имею понятия. Теперь же я расхлебываю последствия своей легкомысленности. Каждый взгляд на костюм будоражит во мне неприятные воспоминания, загасить которые получалось с трудом. Но мне приходилось одевать его каждый день. Круговорот страдания. Я уже научился страдать. Но оставшиеся годы я не собираюсь посвящать тягостям. Я, наконец, хочу все оборвать.

Скитаясь по тёмным коридорам, я отыскал верёвку. Стул уже поджидал меня в спальне, поэтому, ни секунды не медля, я отправился туда. Соорудив плотную петлю, я покрепче привязал её к странному крюку, который торчал у меня из потолка. Бывший хозяин толком не объяснил, как он вообще оказался в этой конструкции, но в то время меня это мало касалось. Похоже, я начинаю осознавать причину нахождения не вписывающегося в интерьер предмета.

Дрожащими ногами я встал на деревянный стул. Моё сознание путалось, мысли затягивались в клубок, глаза от страха метались в разные стороны, но идея строго отпечаталась в моём сознании. Накинув на шею петлю, я начал задумываться о том, что никогда больше не увижу восходящее солнце, никогда не вдохну сезонные природные запахи, никогда не увижу людские эмоции и их открытия… Жёсткая петля медленно неприятно затягивается, стирая до красноты мягкие кожные покровы. К горлу подступил ком, сердце начало учащенно биться, спортивный костюм пропитался едким потом, но никотин в последний раз ударил мне в голову, разъяснив мне всю суть моего ухода.

—Пошло оно всё к чёрту.— со злобной уверенностью прошептал я, шагая в пустоту.

«Предательница. Предательница!». Скотт пинал опавшие листья, запивая горе дедушкиным скотчем. «Чем я заслужил такое обращение!? Надежда на отношения канула в лету, и все из-за этой… этой… веснушчатой морской свинки!». Скотт был очень расстроен, зол, агрессивен и пьян.
Вернувшись домой, уже где-то под утро, он никак не ожидал, что его сестра будет ждать его.
- Скотти, ты вернулся! – Воскликнула Альберта и уж было хотела обнять брата, но тот оттолкнул ее обратно на диван.
- Отвали. – Нервно ответил он, направляясь в свою комнату.
- Но…
- Я сказал отвали. – С ненавистью ответил брат, и даже не сняв плащ зашел в комнату.
Захлопнув дверь своей комнаты, защелкнув на замок, Скотт осел на пол и зарыдал, вливая в себя остатки скотча, а затем закурив «Marlboro».
Рыжий проснулся днём. Голова разрывалась по швам, ладонь болела из-за того, что он обжегся сигаретой, и не раз. Он уснул не раздеваясь, а потому сняв плащ, и повесив его на спинку стула, он вышел из комнаты, немного пошатываясь.
Ал лежала на диване, смотря свой любимый сериал, но заметив брата поднялась на колени:
- Доброго дня, мистер-клейкая-лента, - лучезарно улыбалась его сестра, - держи, - она протянула ему с кофейного столика стакан с водой и таблетки от похмелья. Хмыкнув, Скотт взял «небесный дар». Сипло отблагодарив сестру, Скотт направился в ванну.
Скотт размышлял. Много думал. Казалось, что его голова скоро станет как у Мегамозга, а то и вовсе задымится. Сидя в ванне, он смывал с себя всю грязь и агрессию, но печаль надолго засела в его сердце, впилась, всосалась… как Кортни всосалась с Кэмероном.
- Чёрт! – Хлопнул рыжий по воде, разбрызгивая ее по всей ванне, - двойной чёрт!
Закончив с водными процедурами, лис вышел из ванной комнаты и сел рядом со своей сестрой.
- Хватит губить себя из-за этой дурной выскочки, - внимательно смотря на брата сказала Ал, - и не пей ты дедушкин скотч, это же адовая смесь!
- Ну что мне сделать? У меня депрессия. Мне плохо. Даже я так не поступаю с людьми! Да еще и с какими людьми!! С любимыми!!! – На повышенных тонах говорил Скотт.
- Я думаю, что тебе нужно отвлечься, - улыбнулась старшая сестра, - тут пришло письмо от Криса, - она протянула конверт брату.
Скотт вопросительно посмотрел на письмо, а затем открыл его и начал читать:
«Привет, малыш лисенок! Приглашаю тебя на супер-мега-тусовку-отчаянных-героев! Отказ не принимается, потому что на следующей неделе, 17 августа, к твоему дому приедет лимузин. Начинай готовиться, потому что эта тусовка будет идти около 5 дней!!! Там будут все: и старички, и новички! Не смей болеть и все в этом роде.
Удачного дня, Скотт Уэллис!

С любовью, Крис МакЛин.»

Лис хлопнул себя по лбу и тяжко вздохнул, отбросив письмо на столик.
- Что такое? – Спросила Альберта.
- Крис устраивает «супер-мега-тусовку-отчаянных-героев», и там будут все. И отказ не принимается, - Скотт вздохнул и встал, - что ж, раз ты говоришь, что мне нужно развлечься-отвлечься, займусь подготовкой и оттянусь там по полной! До дня «Х» осталось два дня. – Скотт изобразил лучезарную улыбку, представляя, как он будет игнорировать Кортни и напиваться в хлам с Бриком, Лайтнингом и Данком.
- Вот это настрой! Узнаю своего брата! – Рассмеялась Ал, - только не устраивай дискуссии с Кортни, забей на нее!
- Так и сделаю, - ухмыльнулся Скотт. Оставшиеся два дня рыжий пребывал в приподнятом настроении, даже готовил время от времени. Так как он жил на окраине города с сестрой вдвоем, он решил, что нужно купить что-то к тусовке; какую-нибудь туса-одежду или что-то в этом роде. Он поехал на своем скутере по осеннему городу в ближайший магазин одежды, где приобрел серую толстовку, рваные джинсы и бандану. Выходя из магазина, он врезался в кого-то, и они оба упали.
- Извините, - потирая голову промолвила низенькая блондинка в шапочке в виде кота, - я вас не заме…тила, - малышка подняла голову и увидела рыжего лиса, что ее очень удивило, на что в ответ тоже получила удивленный взгляд. Скотт протянул ей руку, и Доун приняла его помощь.
- Привет, - удивленно промолвил лис, - что ты здесь делаешь, хиппи?
- Привет Скотт, - со своим вечным спокойствием ответила Лунное Дитя, - я здесь живу неподалёку, а ты?
- Как видишь, ходил за одеждой. Тебе пришло письмо от Криса?
- Да, к сожалению.
- Почему «к сожалению»?
- Не очень хочется видеться с ним.
- Тут ты права, - наступила неловкая пауза, - ну, я пойду.
- Удачи, увидимся, - нежно улыбнулась Доун и направилась прочь.
- И…это… извини, - сказал Скотт, сам не зная, за какой поступок именно.
- Уже давно, - не поворачиваясь ответила ему хиппи.
«Совсем размяк», - подумал Скотт и направился домой.
[Ты как будто Луна.
В каждой капле вина, как пелена.
Не передать тут мне никак то, что хочу -
Ведь так малоёмки слова.]
Почему-то при виде Лунной Жрицы, настроение Скотта немного упало. Он чувствовал себя… виноватым? Да, именно. Кортни сделала его добрее и мягче, и теперь лис чувствует то, что раньше никогда себе не позволял и не думал о таких чувствах.
«Чертова Кортни!».
Наступил день «Х». Приодевшись по-новому, побрызгавшись одеколоном, Скотт начал ждать лимузин.
- Готов оторваться, братишка? – Задорно спросила Альберта лиса.
- Всегда готов, - подмигнул он ей, - не скучай без меня.
- У меня еще куча сери…работы! Не буду, - усмехнулась Ал, - о, кажется твой лимузин подъехал, - она указала на автомобиль в окно.
- Ну, тогда я пошёл. Пока, Ал! – Попрощался лис и вышел к ждущей машине.
- Удачи оторваться, молодой! – Помахала Альберта ему в ответ, и когда брат вышел, она, прыгнув на диван, начала смотреть новый сериал.
Скотт подошел к лимузину, возле которого стоял шофёр и открыл перед ним дверь. Лис щёлкнул того по козырьку и залез во внутрь. А внутри было шикарно: много места, сиденья из черной кожи, красная подсветка, мини бар, играла заводная музыка, Доун сидела в позе лотоса, Брик и Джо выпивали и боролись армрестлингом… «СТОП ЧТО?!».
- Эм… Привет ребята?? – Удивленно сказал Скотт, садясь напротив Доун.
- Привет, солдат! – Поприветствовал друга Брик. Он был в камуфляжных штанах, берцах и в белой рубашке. Рядом с ним сидела Джо, которая была в узких джинсах, мешковатой футболке и кроссовках «Nike».
- Здравствуй, Скотт. Давно не виделись, - не отрываясь от медитации, но легонько улыбаясь, поприветствовала его Доун.
- Ну привет, жертва акулы, - усмехнулась Джо, из-за чего проиграла эту партию с Бриком, - эй! Капитан Писс, ты мухлюешь!
- Что!? Да ты сама отвлеклась! – Возмущался ее соперник. Они начали спорить, и Скотт, не хотя прерывать «семейную идиллию», подсел к Доун и спросил:
- А почему мы в одном лимузине?
- Может, потому что мы живет рядом, или шофёру сказали собрать весь каст, - не открывая глаз ответила та, - как видишь, места тут очень много.
Доун была очень мило одета. Мешковатая футболка в голубо-белую полоску, темные джинсовые шорты по колено, всё те же фиолетовые колготки, а белые «convers» стояли возле сидения, а в красной подсветке она была еще более загадочна, чем обычно. Скотт невольно засмотрелся на неё, а когда пришел в себя, решил немного позаигрывать с малышкой. «Гулять так гулять!».
[Пей, смейся!
Не бойся, не проси, а пей, смейся!
Я целую тебя в лоб, полумесяц
И близится тьма и затмение,
И мне не хватит и тысячи песен.]
- Ну хоть посмотри на меня, - ухмыльнулся лис. Доун открыла глаза, вопросительно посмотрев на своего собеседника. - Говоришь, простила? – Спросил он ее.
- Да, - спокойно ответила та, - тебя и так потрепала одна особа, а я не буду. Да и к тому же, ты не виноват, ты лишь хотел победить и улучшить жизнь своей семьи, но, я вижу, что ты и без этого смог.
«Ну конечно, спец по аурам, как же я мог забыть…», - подумал он.Скотт нервно посмотрел на нее:
- Давай не будем о Кортни… - с печальной ненавистью в голосе проговорил он.
- Конечно.
- Как сама?
- После вылета, я вернулась домой. Родители были рады, что я цела. Я продолжила защищать окружающую среду и всё… правда, однажды, когда я пошла на митинг по защите флоридских пум, полицейские самых активных засовывали в мешки и выкидывали в мусорный бак. И меня в том числе… - рассказала Доун, с нотками грусти в голосе. На удивление, Скотт ее выслушал, и слегка удивился концу:
- Нет в нашем мире доброты, - промолвил он, на что Доун кивнула, мило улыбнувшись. Она заметила, что аура Скотта приобрела черно-серый цвет.
- Почему ты опечален? –Тихо спросила она у лиса.
- А? Ты что ж, не видишь это в моей ауре, или что-то там, - хмыкнул Скотт.
- Я вижу только цвет, причину я не знаю, - спокойно ответила хиппи. «Жертва акулы» долго молчал, думая о том, говорить Доун о Кортни или нет.

[И всё так бесит, а ты
Лишь безжалостно смейся -
Весёлая ночь, пока всё куролесят
Мне горло царапает серп-полумесяц.]
Пока Скотт раздумывал над ответом, лимузин остановился и дверь открылась. Доун легонько коснулась его руки, тем самым вывив лиса из раздумий. Джо и Брик, уже будучи навеселе вывалились из лимузина в обнимку, а Скотт, как «истинный джентльмен» вышел, и подал руку Доун. Дверь захлопнулась, и шофёр направился к водительскому сидению. Перед ними возвышался огромный пятиэтажный коттедж. Из него лилась музыка и веселые возгласы, вечеринка в самом разгаре. Спортсмены, крикнув Луне и Лису «Догоняйте» направились внутрь.
- Ой! – Вскрикнула Доун, - я забыла свою обувь! Мистер Шофёр, погодите, - позвала она его, а затем залезла в лимузин и забрала свои кеды. Быстренько обувшись, она поблагодарила шофёра и узнала его имя, после чего вылезла. А Скотт ждал ее.
- Спасибо, что подождал, - легонько улыбнулась блондинка.
- Угу, пойдём, Джок уже ушли, - нейтрально ответил он ей. Она усмехнулась на его замечание насчет Джо и Брика. Они зашли в коттедж и сразу же на Доун налетела Зои:
- Подруга! Привет!! – Лучезарно улыбалась девушка с цветком на голове, которая, кажется тоже была навеселе.
- Здравствуй Зои, - они обнялись, и Зои повела Доун куда-то, а блондинка даже не успела сказать Скотту «увидимся», или хотя бы «пока».
[Солнце скрываешь собой, как Эклипс;
Но мне кажется, будто бы тьма без границ!
И я ненавидел, но не смог испепелить всё.]
Скотт направился на поиски Лайтнинга, так как Брик уже был занят на этот вечер. Поиски продолжались недолго: он нашел его играющим в настольную алкогольную игру с Бриком, Джо, Скай, Сьеррой, Дунканом и Гвен.
- Привет молодым, - усмехнулся Скотт, садясь рядом с Лайтнингом. Все с ним поздоровались.
- Здравствуй, мой юный падаван, - засмеялся Дункан.
- ПРИвет Ша-Скотт! – Задорно поприветствовал его беловолосый, в секунду обхватив голову Скотта и начав кулаком трепать его волосы.
- ПУСТИ...МЕНЯ, - ворчал рыжий. Лайт отпустил его, заливаясь смехом. Скотт хмыкнул, а затем улыбнулся.
- Присоединяйся к нашеЙ игре, - предложил Лайтнинг.
- С радостью, - ухмыльнулся Скотт. Лайтнинг дал ему фигурку какой-то птицы, и они начали играть. Лис кинул кубик, выпало 3: «Тебе повезло, выпей сам», ему дали банку пива и, отхлебнув хмельного напитка, все продолжили играть.
В это время, Доун и Зои поднимались на лифте на крышу. Там была Дакотазоид, потому что в доме она не вмещалась. Также там были Сэми, Сэм и Майк. Они сидели за столиком с фруктами и бутылками вина. Доун с радостью присоединилась к своим друзьям, правда, выпивать она не очень хотела, несмотря на то, что все будут здесь не меньше пяти дней.
- Привет Доун! – Поприветствовали ее все, и она в ответ помахала им, присев на диван рядом с Сэми. Они все мило беседовали, до момента разговора о любви. Девушки ополчились на Сэми и Доун, ведь на данный момент только у них из компании не было пары, а Сэм и Майк решили спуститься в коттедж.
- Ну же, выкладывайте всё! – Восклицала Зои.
- Что именно? –-Смущённо промолвила Сэми, потирая предплечье.
- Ну кто вам нравится! Вот Доун до сих пор нравится Скотт, информация стопроцентная! – Продолжала Зои.
- Что? – Недовольно спросила Лунное Дитя, - даже если это так, мы никогда не будем вместе. Ему скорее всего до сих пор нравится Кортни.
- Но тебе-то он нравится? – Щурясь спросила Зои, на что Доун села в позу лотоса и спокойно ответила:
- Никто не может знать наверняка.
- Ууу, ну ты скучная! – Буркнула Дакота, - ну, а тебе Сэми, кто тебе нравится?
- Только потому что вы мои подруги. Но ни в коем случае не говорите Эми!
- Мы с ней и не общаемся!
- Ой, ну да… - Смущённо промолвила та, - ну… Мне нравится один парень из классического состава… - Сэми долго тянула паузу, - в общем, это Ной. Только я с ним еще даже не познакомилась как следует…
[С каждым разом лишь все недоступней
Далёкий сверкающий спутник.
Подай ориентир и не дай утонуть мне,
Снова запутался на распутье.]
Изрядно подвыпив и выиграв всех в настольной игре, Скотт направился на поиски Доун, очень уж хотел он с ней поговорить. Он увидел Майка и Сэма, играющих на приставке и пошел к ним.
- Эй, Майк, где Зои? – Спросил рыжий.
- А тебе зачем?
- Она увела у меня Доун.
- Они на крыше.
Буркнув благодарность Скотт направился к лифту. Когда тот приехал, в нём были целующиеся Хезер и Алехандро:
- О господи, найдите другое место для этого! – Возмутился лис. Но они его не слышали, так что ему пришлось ехать с ними. Он доехал до крыши и, оставив пташек, вышел. Скотт сразу увидел объект: она сидела с другими девушками, при чем даже с ними она сидела в позе лотоса. Рядом с ней на столике стоял недопитый бокал вина, из чего можно сделать вывод, что Доун всё-таки «хлопнула стакашку». Скотт собрался с мыслями и двинулся к столику с дамами.
[Шею давит, что даже не спеть.
Моя Селена на шабаше ведьм,
И под глазом сверкающей ночи
Я так безоружен и вне полномочий.]
- Кхм, Доун, можно тебя на п-пару слов? – Не очень трезво спросил Скотт Луну. Девушка открыла глаза и начала подниматься, но споткнулась о собственную обувь и полетела. Даже будучи в нетрезвом состоянии, Скотт быстро среагировал и поймал малышку, и решив, что она уже не в состоянии ходить, понёс ее куда глаза глядят. Они пришли на другой конец крыши. Рыжий усадил лунное дитя на массивный забор, придерживая ее за руки.
- Доун, либо я все осмыслил, либо это алкоголь у-у-ударил по моему мозгу… в любом случае, я кое-что понял, а кыое-что нет. Я не понял, почему мне понравилась Кортни; очень ж-жалею о том, что не умею читать ауры как ты, ведь тогда бы я понял ее намерения. Ты же смотрела, ты сразу поняла! Она ведь не любила меня да? – Печально вздохнув спросил он ее.
- Ты ей нравился, но это всего лишь ее влечение к плохим парням. Когда они с Гвен воссоединились, тогда-то она и сломала чувства к тебе. Она не целовала Кэмерона, хотя это ты и так знаешь, но тебе все равно от этого больно. – Спокойно ответила блондинка, переплетая их пальцы.
- Помоги м-мне отпустить э-э-эту грусть и ненависть, - жалобно молвил рыжий, готовый заплакать при отказе.
- Конечно, но как? – Она вопросительно посмотрела на него, но увидела розовую ауру и сразу всё поняла. Из глаз потекли горючие слёзы счастья, на что Скотт запаниковав начал вытирать их руками.
[И пока не погиб молодой,
Под слёзы Луны подставляю ладонь.]
- Почему ты плачешь? – Взволнованно спросил рыжий.
- Я… я не знаю? – Печально улыбнулась луна, а затем спустилась с заборчика и обняла Скотта. Он нежно прижал ее в ответ и спокойно улыбнулся.
- Может, танец тебя взбодрит? – Прервав идиллию объятий спросил лис, на что луна кивнула.
[Клянусь, эту ночь не забуду!
И светят глаза будто два изумруда;
Но близится день, и пока не расстались -
Рискну пригласить полумесяц на танец!]
Они закружились в нежном вальсе. Скотт неумело переставлял ноги, ведь алкоголь дает о себе знать, а Доун на цыпочках пыталась вести его. Пол был холодный и через некоторое время они прекратили танцевать. Рыжий подхватил блондинку на руки и понес в коттедж, чтоб выпить чего-нибудь горячего; на улице ведь осень как-никак.
[Танцуй, моя радость, танцуй!
Танцуй, полумесяц, на поле тюльпанов.
Луна, расцвети самым ярким бутоном
Богини, что с неба упала!

Танцуй, полумесяц, танцуй;
Танцуй, полумесяц, танцуй,
Уводя за собой темноту -
Веселись, но не плачь;
Умоляю, ведь слёзы тебе не к лицу!]